29.Положение осложняется

  Внезапно снаружи раздался знакомый всем протяжный вопль онкилонов, повторенный несколько раз, а затем загрохотал военный барабан. Встревоженные путешественники выбежали из землянки и увидели, что онкилоны собрались у жилища Амнундака вместе с женами и детьми. Сумерки и сгущавшийся туман мешали видеть, что они делают, а зловещий гул барабана - слышать что-нибудь. Они пошли было туда, но наткнулись на бежавшую к ним Аннуир, которая, задыхаясь, проговорила:

  - Не ходите туда, вернемся в наше жилище, пока женщин нет.

  Она побежала вперед, путешественники за ней. Когда они вошли в землянку, Аннуир рассказала, что воины, посланные на розыски путешественников, обнаружили, что священное озеро исчезло, и заметили также следы ног белых людей на плитах обсохшего дна. Отпечатки ног на мягком иле, покрывавшем плиты, не могли ускользнуть от внимания опытных следопытов. Они поспешили назад и сказали Амнундаку, что белые колдуны были у священного озера и высушили его. По этому поводу и был вопль, а барабан передает эту страшную весть по стойбищам.

  - Напрасно вы туда ходили без онкилонов! - укоризненно сказал испуганный Горохов. - Теперь они не поверят, что не вы высушили озеро.

  - Что же они думают делать? - спросил Ордин.

  - Они сами не знают, что предпринять; они перепуганы. Воины видели тоже, что вся земля полопалась, - ответила Аннуир. - Вождь послал уже за шаманом и велел пригнать жертвенного оленя.

  - Значит, будет ночное моление и вопрошание духов! - сказал Горюнов. - И каково будет внушение, которое получит шаман от духов, неизвестно. Может быть, он скажет, что нас всех нужно принести в жертву духам, чтобы умилостивить их?

  - Онкилоны не приносят в жертву людей, - заявил Горохов. - Этого нам бояться нечего. Я думаю, шаман скажет, что мы должны уходить поскорее отсюда.

  - Ну, это бы еще не беда! Уйти можно, хотя еще не время идти через льды, море вскрывается все шире, - сказал Горюнов.

  - Да, не время, и никуда нам уходить не следует, - прибавил Горохов. - Я с ними поговорю, может, дело уладится как-нибудь.

  Он вышел из землянки. Аннуир, немного помедлив, шмыгнула вслед за ним, так как Ордин шепнул ей что-то на ухо.

  Пользуясь отсутствием Горохова и женщин, Горюнов передал Ордину содержание дневной беседы относительно Никиты, а Ордин рассказал, что он действительно побранил Аннуир за то, что она слишком горячо стала на сторону чужеземцев и поссорилась с остальными женщинами. Он дал ей понять, что в интересах путешественников ей не следует ссориться со своим племенем, иначе от нее будут все скрывать; а между тем им ввиду обнаружившегося враждебного отношения онкилонов необходимо иметь верного человека из их среды, который мог бы узнавать своевременно их намерения и планы.

  Но плакала Аннуир не из-за этого выговора, справедливость которого она прекрасно поняла, а из-за предстоящего в близком будущем бегства чужеземцев. Она все еще колебалась, как ей поступить в этом случае: племенная связь была еще сильна, а мысль о чужой стране страшна.

  - Теперь она хорошенько обдумает этот вопрос, - закончил он, - свыкнется с мыслью и пойдет с нами. Она меня очень любит, и я ее тоже, и расстаться с ней было бы мне очень тяжело.

  - А Горохов, того и гляди, сам останется здесь! - прибавил Горюнов. - Ему эта сытая и спокойная жизнь очень нравится.

  - Ну, если события будут развиваться дальше так, как я предполагаю, то о спокойной жизни на этой земле говорить не придется, - сказал Ордин.

  - Что же вы предполагаете?

  - Знаете, где мы были с Аннуир? Мы дошли до следующей поляны, где находится одно из пузырящихся озер с периодом в полчаса. Мы просидели возле него больше часа и не видели ни разу поднятия пузыря и выхода пара.

  - Вот оно что!

  - Сопоставляя это с исчезновением священного озера и с многочисленными трещинами в почве нетрудно сделать вывод, что землетрясение сильно нарушило подземный режим этой котловины. И мне становится жутко...

  - Как онкилонам! - прервал его Костяков со смехом. - Если одно озеро вытекло, а другое перестало пузыриться, то нам от этого ни тепло, ни холодно. Все прочее ведь осталось.

  - Подождите смеяться. Нам может сделаться очень холодно, - продолжал Ордин серьезно. - Чем обусловлен чудесный теплый климат этой котловины среди полярных льдов? Исключительно подземным жаром выделяющимся еще из недр погасшего вулкана. Без этого тепла котловина была бы погребена доверху под массами льдов из постепенно накопившихся снегов.

  - А-а-а! - протянул Костяков, и лицо его стало серьезным.

  - Да! И землетрясение, нарушив подземный режим, то есть замкнув трещины, выводящие тепло из недр, может обусловить в ближайшем же будущем резкое изменение климата котловины...

  - И гибель всех животных, растений и людей! - прервал его Горюнов.

  - Да, гибель всего живого уже в течение предстоящей зимы. Мы знаем, какая мягкая была здесь зима, позволявшая животным добывать корм из-под снега.

  - Но ведь главный жар дает северная часть котловины, а не пузырящиеся озера. Там, может быть, все осталось по-старому?

  - Сомневаюсь. Первое землетрясение мы испытали именно там. Возможно, что еще не все трещины, выводившие кипящую воду и пар, закрылись. В таком случае изменение климата будет не такое резкое. Но кто поручится, что следующее землетрясение не докончит эту работу?

  - Знаете, нам необходимо еще раз посетить долину Тысячи Дымов и выяснить, что там произошло.

  - Да, это было бы полезно. Но я боюсь, что Амнундак не пустит нас

  . - Почему же?

  - Потому что первое землетрясение случилось как раз, когда мы были там. При суеверии онкилонов...

  - Понимаю. Ну, пойдем тайком - все равно дружба у нас испорчена, хуже не будет.

  - Но без конвоя страшновато. Можем встретиться с вампу, - заявил Костяков.

  - Они убегут от первого выстрела, а от засады и ночью нас уберегут собаки. Если идти налегке, можно обернуться в два дня и ночевать у последней воды. Очень далеко забираться в долину Тысячи Дымов и не придется - сразу будет видно, продолжается ли выделение паров и кипящей воды.

  - Правильно! - решил Горюнов. - Завтра же в путь да пораньше. Горохова опять оставим здесь и женщин, конечно, также.

  - Нет, Аннуир я хотел бы взять с собой.

  - Зачем это? Она стеснит нашу свободу.

  - Нисколько, ходок она прекрасный. И, кроме того, если мы пойдем одни, это возбудит подозрение онкилонов, через стойбища которых придется идти. Аннуир будет играть роль конвоя.

  - Баба в качестве конвоя при трех мужчинах! - рассмеялся Костяков.

  - Ну, проводника, соглядатая онкилонов - как хотите. На тех стойбищах еще не знают, что у нас отношения с Амнундаком испортились. Кроме того, она хорошо знает дорогу к последнему стойбищу, откуда она родом, и действительно будет проводником, сбережет нам время.

  - Вы опять правы! Значит, решено: завтра чуть свет в путь! И велите Аннуир потихоньку приготовить нам провизии на дорогу.

  - А Горохову ни слова! Приготовим сейчас наши котомки и ружья, пока никого нет.

  Едва путешественники успели сделать это, как в землянку вбежала запыхавшаяся Аннуир.

  - Никита много говорил Амнундаку и воинам - сказала она торопливо, - говорил, что земля больше не будет трястись и лопаться и что священное озеро вернется назад и что все будет опять хорошо. Онкилоны сердятся, зачем белые люди делают это. <Мы им вс° дали: и жилища, и пищу, и молодых жен, а они не хотят сделать нам доброе>. А женщины кричат: <Отнимите у них громы и молнии, и пусть они идут туда, откуда пришли. Без них мы жили спокойно>. И Никита опять им начал говорить, а они твердят свое. Амнундак решил - вот придет шаман, помолится; как скажет - так и сделаем.

  - Никита неосторожно наобещал им то, что может и не случиться, - сказал Горюнов.

  - И в конце концов дело решит шаман независимо от этих обещаний Никиты, - прибавил Костяков.

  - Я думаю, что шаман тоже прислушивается к <гласу народа>, - заметил Ордин. - Это хитрый старик. Вспомните, когда он волхвовал в день нашего прихода, он заявил от имени духов, что бедствия, м о ж е т б ы т ь, не начнутся, пока белые люди остаются у онкилонов. Он оставил себе лазейку и оказался прав.

  Вошел Горохов и сказал:

  - Я их немного успокоил, а сначала они очень сердились, а хуже всего бабы: <Гоните их, нас то есть, в шею! - кричат. - Мы им и жилище, и пищу, и посуду всякую дали, и лучших девушек своих не пожалели, а они вот что нам делают!>. И голосят и голосят!.. Насилу их Амнундак шаманом успокоил: придет, мол, и рассудит, как быть с ними. Сейчас пришел шаман, и мне велели уйти.

  - А мы надеялись, что будем присутствовать при молении, - сказал Горюнов.

  - Никак нельзя, - ответил Горохов. - Шаман, как подошел, увидел меня и сказал Амнундаку, чтобы белых людей на молении не было. - Значит, будет суд в отсутствие подсудимых! - усмехнулся Костяков. - А женщины могут пойти?

  - Они уже все там. От них и узнаем прежде всего, что скажет шаман.

  Горохов, очевидно, не заметил Аннуир, когда вошел в землянку, а она за его спиной тихонько шмыгнула за дверь, как только услышала, что пришел шаман, а ему велели уйти.

  - А знаете ли, какой холод на дворе? - прибавил Горохов, присаживаясь к огню и протягивая к нему руки. - Я совсем околел, пока там разговаривал. Густой туман, и холодный, словно у нас в Казачьем.

  Ордин многозначительно переглянулся с Горюновым, и оба вышли на воздух.

  Их охватил такой холод, какого они давно не испытывали, - температура, наверное, была едва выше нуля. И тьма была такая, что в двух шагах нельзя было различить друг друга. Свет от костра, выходивший из дымового отверстия землянки, едва освещал висевший в воздухе густой туман.

  Из жилища вождя уже доносился грохот бубна и глухой голос шамана.

  Собаки, почуяв хозяев, подбежали и стали визжать и проситься в землянку.

  - Эге, и они отвыкли от холода! - сказал Ордин. - Ничего, привыкайте, скоро вернетесь на холодную родину.

  - Но завтра мы идем на север? - спросил Горюнов.

  - Вот узнаем, что вымолит шаман у богов. Может быть, придется в эту же ночь, пользуясь туманом, бежать отсюда.

  - Едва ли мы найдем дорогу ночью!

  - А эти твари на что? Они поведут нас, - ответил Ордин, лаская Крота, вертевшегося у его ног.

  Когда они вернулись в землянку, Горохов укладывался спать от нечего делать. Выждав, пока он захрапел, путешественники переговорили с Костяковым относительно возможного бегства ночью и отобрали пожитки, которые нужно было взять с собой. Затем уселись к огню в тягостном ожидании возвращения женщин с моления.

  Наконец явилась Аннуир, присела к огню и, пристально глядя в него, сказала со слезами на глазах:

  - Худо будет онкилонам, шаман говорит. Холод, вода, огонь. Сбывается предсказание предков. Белые люди пришли - бедствия начались. Белые люди уйдут - бедствия останутся. Если могут - пусть помогут. Будем молиться, жертвы приносить. Нехорошо говорил, нескладно говорил. Три раза начинал моление. Теперь лежит, как мертвый. Онкилоны сидят, ждут, не скажет ли лучше.

  Но путешественники остались довольны результатами волхвованья. Их, по крайней мере, прямо не назвали виновниками бедствий, не требовали, чтобы они прекратили их, не изгоняли немедленно из своей среды. А если бедствия дадут передышку на целые недели или даже месяцы, онкилоны успокоятся, и можно будет мирно доживать свое время и уйти, когда это будет удобно.

  - Аннуир, - сказал Ордин, - завтра рано-рано мы пойдем в долину Тысячи Дымов, и ты пойдешь с нами. Но другим ничего не говори.

  - Зачем вы опять идете в это нехорошее место?

  - Нужно посмотреть, что там делается, скоро ли кончатся бедствия онкилонов.

  - Как вы узнаете это? Шаман не знает, а вы знаете!

  - Пойдешь с нами - и ты узнаешь, мы тебе растолкуем. Пойдем через стоянку твоего рода. Ты знаешь самую прямую дорогу?

  - Как не знать - сколько раз ходила. - И в туман дорогу найдешь? - Постараюсь. Для тебя все сделаю!

  - Ну, тогда ложись спать, вставать нужно рано.

  Только что они улеглись, как явились остальные четыре женщины.

  При виде пустой землянки они сначала испугались, подумали, что белые люди тайком бежали, но сейчас же заметили спящих и, погревшись немного у огня, разошлись по своим местам, откуда вскоре послышался тихий говор. Путешественники наутро узнали, что шаман, очнувшись, сказал, что белые люди не должны уходить, а то будет хуже. Поэтому и женщины вернулись к ним.