Тищенко Н.Ф.

Комментарии к статье "О влиянии цвета на иерархически упорядоченную социальную среду"

 

 В  1975 году я переехал  из Новочеркасска в Новосибирск. Поступил работать в НЭТИ на кафедру инженерной математики. А жил на Красном проспекте, 70. Выйдешь из дому – рядом остановка автобуса 58, который довозит до самого места работы. Казалось бы, очень удобно. Но вскоре я отказался от этого удобного  рейса: я стал делать круг, лишь бы только не ехать по Красному проспекту мимо памятника В.И.Ленину на площади Ленина, который приводил меня в ужас. Мне казалось, что это дьявол, который был поставлен на центральной площади для того, чтобы ему было удобнее уничтожить город, когда придёт соответствующее время. Сейчас идёт 2006 год, дьявол продолжает стоять на месте, а я продолжаю избегать дьявольскую площадь.

В  начале 80-х годов я   замыслил разобраться детальнее, почему это статуя мне так не нравится, начал копаться в книгах, посвящённых психологии цвета, и в конце 1986 года появилась статья "О влиянии цвета на  иерархически упорядоченную социальную среду".

Мои исследования показали, что эта скульптура должна быть уничтожена. но объявить об этом было боязно, ибо Ленин был для всех священен, и даже самое косвенное сравнение его с дьяволом могло навлечь самую суровую кару. Публикация этой статьи была равносильна началу войны против гения всего человечества.

Дополнительные опасения возникали из-за того, что это должна быть уже вторая война против Ленина. Первая состоялась в 1969 году, когда я учился на четвёртом курсе математического факультета НГУ. Мы изучали основы научного коммунизма. Как-то на семинаре рассматривался вопрос о том, что один из доводов гениальности Ленина состоял в том, что он придумал принцип мирного сосуществования. Я выступил и заявил, что не вижу в этом его гениальности, ибо всё столь просто, что даже самая тупая обезьяна додумается без большого труда, что существовать мирно лучше, чем постоянно драться. Преподаватель объявил меня идиотом. А я перестал посещать  его семинары .

Через некоторое время задетый за живое преподаватель стал ходить по общественным инстанциям и добиваться того, чтобы меня исключили из университета. Чтобы соблюсти каноны коммунизма, меня следовало предварительно исключить из комсомола. Начинать исключение можно было с первичной ячейки, которой являлась группа. И вот однажды состоялось собрание, на котором меня должны были от комсомола отлучить. Я на этом собрании не произнёс ни одного слова и лишь наблюдал, как мои товарищи и члены комитета ВЛКСМ несколько часов спорили о том, нужно ли меня исключить. Голосование было очень напряжённым: десять человек проголосовали за исключение, а одиннадцать – против. Во время сессии я попросил заведующего кафедрой научного коммунизма, чтобы он дал мне другого преподавателя для сдачи экзамена. Тот дал без всяких возражений, я сдал экзамен на четвёрку. Так для меня закончилась первая война.

Лишь к середине 1987 года я решился написать три письма в высшие инстанции по поводу засилья чёрной армии дьяволов: Президенту СССР Горбачёву, Министру культуры Захарову и Первому секретарю Новосибирского обкома КПСС Филатову.

 

     Конечно же, письмо, направленное Горбачёву, отослали Захарову, а Захаров отослал мою статью для оценки во ВСЕСОЮЗНЫЙ НАУЧНО-ИССЛЕ-ДОВАТЕЛЬСКИЙ ИНСТИТУТ РЕСТАВРАЦИИ, о чём и было сообщено мне в специальном письме с присоединением благодарности за стремление помочь в деле создания памятников и монументов.

Вскоре после этого мне прислали письмо из Института реставрации. Там написали, к моей радости, что они тоже понимают вред, наносимый чёрными памятниками.

А как же Филатов? Письмо из Обкома партии направили в Облисполком, откуда помощник зам председателя исполкома В Н Галкин прислал письмо, в котором разъяснил, что направил моё письмо в управление культуры Облисполкома.

Три года я ждал ответа из управления культуры. Не дождавшись, в 1990 году написал туда письмо, в котором просил разъяснить мне, какое постановление они приняли по поводу моей статьи о цвете.

Ответа я вновь не получил, прождав его целых семь лет.

Годы были тяжёлые. Все жили среди обломков СССР в состоянии невообразимого хаоса. Надеяться на то, что проблему чёрного цвета памятника кто-то сможет решить, не было никакой. Тем не менее, решать-то её всё-равно нужно.

И вот, в 1997 году я  пишу новое письмо: губернатору Мухе В П. Ответ на этот раз не заставил себя долго ждать. К сожалению, он у меня куда-то затерялся. В нём два махровых чиновника разъяснили мне, что говорить о разрушении памятника великому вождю – нехорошо и, главное, что они не согласны с моими доводами.

Очень любопытным является такой факт, который мне конфиденциально рассказал знакомый архитектор. Оказывается, в течение 90-х годов в Новосибирске архитекторы дважды собирались для решения вопроса о памятнике Ленину и дважды решали его снести. Но их усилия, как и мои, оказались тщетными.

 

Моё письмо Мухе и его ответ убедили меня в том, что нужно набраться терпения и подождать лучших времён. Ведь Муха был махровым коммунистом, посему он и чиновниками такими себя окружил. Это означает, что священность имени Ленина для них священна и сильнее всякого абсурда.